«Наши дети — цифровые аборигены»
Специалисты Центра информационных технологий и
учебного оборудования Департамента образования Москвы отвечают на
вопрос, зачем школам «крутые, дорогие компьютеры»
В конце прошлого года (№142 от 17 декабря 2010)
мы написали о масштабном проекте, который готовит Департамент
образования Москвы (в лице его Центра информационных технологий и
учебного оборудования). Благодаря проекту в школы были закуплены
«крутые, дорогие компьютеры». Сегодня реализаторы проекта объясняют,
зачем это было сделано.
Елена Игоревна Булин-Соколова, директор Центра информационных
технологий и учебного оборудования Департамента образования города
Москвы, основательно постаралась исправить мое искаженное восприятие
мира школьного образования. В ее модели мира становится понятным, почему
даже в младшей школе нужны именно ноутбуки Apple и почему их нельзя
заменить на обычные ПК.
Следует пояснить, что в компьютерном мире уже порядка тридцати лет
конкурируют две модели пользователя: одна крайность представлена
платформой Apple (компьютерами Mac), другая — свободным программным
обеспечением, обычно ассоциирующимся с названием операционной системы
Linux. Apple изначально старалась сделать в своих компьютерах так, чтобы
у пользователя не возникало лишних вопросов: включил компьютер, и сразу
за работу — создавать тексты, картинки, обрабатывать видео. Инструменты
— программное обеспечение для всех этих действий — прямо встроены в
систему и интегрируются с ней, возможности замены или выбора крайне
ограничены.
В противоположность «Макам» платформа Linux предоставляет свободу
выбора таких инструментов, зато пользователь обязан знать, что именно он
хочет получить. Платформа Windows представляет собой середину между
этими крайностями, причем не слишком удобную: «чайникам» приходится
специально учиться с ней работать, а «гуру» не любят ее за слишком
сложное и во многом нелогичное устройство. По всем этим причинам выбор
компьютерной платформы для образования в школе весьма неоднозначен и
очень зависит от поставленной задачи.
Стандарт российского образования, предложенный к принятию в 2009
году, по словам Елены Игоревны, «фиксирует не только требования к
результатам обучения (что ученик должен знать, уметь и т.д.), но и
требования к условиям обучения. Там не говорится, что в классе должен
быть микроскоп или Интернет, а говорится, что должны быть созданы
условия, чтобы учащийся самостоятельно собирал информацию из различных
источников, в том числе из сети Интернет».
«Уже много лет все образовательное сообщество говорит о том, что
основное умение, которому мы должны научить, — уметь учиться в течение
всей жизни. Мы все равно даем конкретные знания, предметные
компетентности, сообщаем исторические факты. Но важно не то, чтобы
ученик их запомнил и отбарабанил. Важно, чтобы он, накопив все, что мы
ему даем, приобрел опыт нахождения алгоритма для решения новых задач».
Понятие «сопротивление среды» становится ключевым моментом в этом
процессе: «Вот у школьника есть бумага и ручка — он рисует букву, у него
получается криво и косо, и еще учительница подчеркивает ошибки. Какая у
него мотивация, если он с самых первых дней ощущает себя неуспешным? За
эти годы, что мы тратим на то, чтобы он освоил каллиграфическое письмо,
да еще и освоил грамотное орфографическое письмо, у него утрачивается
желание нам сказать что-нибудь письменно», — говорит Елена Игоревна.
«Одновременно утрачивается и желание сказать нам что-то устно — там и
сопротивление среды не такое, но зато там нет условий для того, чтобы
что-то говорить и учиться говорить правильно. Хорошо, если с ребенком
все дошкольное детство играли и разговаривали. А в школу приходят дети,
которые не имеют опыта речевой деятельности, и их больше половины. Он
все дошкольное детство молчал, а тут приходит в первый класс, и ему
говорят: а вот расскажи, что ты видишь на картинке? Он начинает, мысли
теряются, учительница говорит: ну садись, всё, уже терпения нет ждать,
пока ты сосредоточишься».
Это нужно преодолевать, полагает Елена Игоревна, и информационные
технологии нам в этом помогут: «Когда его речь записывается на видео,
ребенок видит, как это было раньше и как это стало теперь, он видит свои
успехи, что у него получается».
Почему нужны ноутбуки, работающие автономно много часов в день? В
учебном классе Центра информационных технологий — тележка с ноутбуками.
Перед началом занятий все ученики разбирают по партам компьютеры, и они
должны так работать шесть уроков каждый день. «У нас нет возможности
пропускать все 120 человек в течение дня через компьютерный класс.
Шестилетний ребенок не должен сидеть, он должен двигаться. Если на парту
нагромоздить настольный компьютер с монитором, то ему просто доски не
видно будет». По мнению Елены Игоревны, совершенно не годятся для
обучения в начальной школе и дешевые нетбуки: «Нетбук можно использовать
как компьютер в цифровой лаборатории, но не в начальной школе».
Еще одно из главных условий, чтобы стандарт заработал, — подготовка
кадров, готовых все это воплотить в жизнь. «Речь идет о том, чтобы
учитель начальной школы — те, кому уже не 19 лет, и даже не 32, а скорее
65, — чтобы он на своем уроке формировал эти компетентности». В идеале
это происходит так: «Дети идут на прогулку, снимают там, а
воспитательница потом копирует все на сервер, оставляя дорожку для
музыки и голоса. Детишки проснулись, смотрят на то, что они наснимали, и
рассказывают, как это было. Инструменты должны быть доступными,
простыми и понятными».
«Мы, — говорит Елена Игоревна, — цифровые мигранты, а дети — цифровые
аборигены. И сколько учителей за эти проблемы возьмется, и сколько из
них к этому готовы?» Через Центр обучения Булин-Соколовой за прошлый год
прошли шестьсот учителей начальных школ Москвы. Она сама говорит, что
«двести это используют на практике. Четверть это делает систематически,
четверть — иногда. Причем им еще не дали оборудования — откуда они его
взяли, это отдельный вопрос». Ее супруг, член-корреспондент РАН, ректор
Московского института открытого образования Алексей Львович СЕМЕНОВ,
более пессимистичен в своих оценках: он полагает, что «в массовом
масштабе не происходило ничего. В лучшем случае до пяти процентов тех,
кто реально эти технологии использует. От первых сумасшедших мы
переходим к тем, кто начинает это реально использовать, — десять, может
быть, пятнадцать процентов. Через два года — может быть, двадцать».
Но я им верю, этим супругам, фанатам «нового образования». У Елены и
Алексея шестеро собственных детей, и поэтому они точно знают, что
творят.
Они считают, что инструменты должны быть простыми и удобными. А за это приходится платить.
Юрий Ревич обозреватель «Новой»
|